Книга Тень «Райского сада»  - Ирина Лобусова

— Ты?..

Человек, которого Зина меньше всего ожидала увидеть, потоптался, переминаясь с ноги на ногу. Это был Андрей Угаров, ее однокурсник по медицинскому институту.

— Я разбудил тебя? Извини. Можно войти?

— В половине четвертого ночи?! — Она все еще не верила своим глазам. — Зачем ты здесь? Почему от тебя всегда одни неприятности и беды?

— Я не хотел… Извини. Просто у меня не было другого выхода. — Андрей явно нервничал.

Быстро сообразив, что после всего, что произошло в квартире этой ночью, абсолютно неуместным дополнением к ужасу будет бесплатный концерт совершенно нелепого выяснения отношений, Зина посторонилась:

— Заходи, и быстрей. Хватит привлекать внимание соседей. Где моя комната, ты знаешь.

Андрей знал, несмотря на то что был здесь последний раз больше десяти лет назад. Очень быстро он прошел по коридору и открыл нужную дверь.

— Прости, пожалуйста, — Андрей нервно заходил по комнате, бессмысленно начал переставлять какие-то предметы на столе, — я понимаю, что тебя напугал, но…

— Нет, ты не понимаешь, — Зина вдруг почувствовала горечь, и эту горечь ей страшно захотелось сразу же выплеснуть на него. Она быстро заговорила: — Ты никогда ничего не понимал! В этом всегда была проблема. Десять лет! Ты не появлялся в моей жизни десять лет. Все это время я не была тебе так срочно нужна, да? Десять лет, чтобы потом появиться в половине четвертого ночи и перепугать весь дом!

— Извини. Мне срочно нужна помощь, — Андрей продолжал совершать какие-то бессмысленные действия — достал книгу из шкафа, передвинул чашку с середины на край стола… Он был похож на бесплотную тень, вихрем ворвавшуюся в ее комнату, чтобы снести абсолютно все, как бывало уже не раз, а главное — вдребезги разбить привычный уклад ее жизни.

— Я попал в очень тяжелую ситуацию. — Андрей наконец заговорил внятно, хоть и сбивчиво: — У меня есть один странный пациент… Что с ним делать, я не знаю, и никто не знает. Я вспомнил, что ты была лучшей на курсе… Твою дипломную работу по физиологии, и… Мне очень нужна твоя помощь! Я не могу справиться один.

— Что за бред? — Зина запахнула поплотней шаль, чувствуя себя неуютно под его обжигающим взглядом. — Я детский врач, педиатр! А ты работаешь в психичке! Зачем я тебе? Что, галоперидол закончился? Я просто не понимаю, почему ты ворвался ко мне ночью, чтобы нести весь этот бред, и…

— Пожалуйста! Ты должна со мной поехать! — В голосе Андрея зазвучала непривычная для ее слуха мольба. Это удивило Зину так, что она даже отступила на несколько шагов назад, пытаясь взять себя в руки. Сделать это было нелегко. Оказалось, что десять прошедших лет были совсем крошечным отрезком времени.

— Куда ехать? — вздохнув, спросила Зина.

— В психиатрическую больницу.

Андрей взглянул на нее, и она узнала знакомый блеск в его рыжеватых, ярких глазах, который про себя называла солнечными кристалликами.

Это были крошечные яркие огоньки. Но когда они загорались в его глазах, то освещали весь мир, вспыхивая сполохом настолько ярким, что по сравнению с ними гасло и солнце, и электричество. Как чарующие огни папоротника, ярко горящие в самой беспросветной ночи, эти огоньки вели ее за собой. И душа ее, мучаясь и корчась, как ведьма на костре, сгорала в них, лишаясь сопротивления и остатков последней воли. Эти огоньки его глаз до сих пор завораживали душу, хранимые в глубине памяти.

Солнечные кристаллики на ладони, которые разбили всю ее жизнь…

— Зина, пожалуйста, — он как-то по-женски, истерически заломил руки, — этого пациента привезли прошлой ночью, и я абсолютно не знаю, что с ним делать! Мне нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто понимает. Ты даже не представляешь себе, насколько это серьезно.

— Проконсультируйся с кем-нибудь из своих коллег, — она пожала плечами, — мало ли хороших психиатров в городе! Зайди на кафедру…

— Ты не понимаешь! — воскликнул Андрей. — К нему запрещено приглашать других врачей! Только я один могу заниматься им — в обстановке повышенной секретности. Я даже имени его не знаю, только номер, под которым его прячут.

— Его? Значит, это мужчина? И что ты должен с ним делать — заставить заговорить?

— Поехали со мной! Ты все увидишь сама.

— Но ты же сказал, что других врачей запрещено допускать… — Все происходящее нравилось Зине все меньше и меньше. Оно настораживало и пугало.

— Я проведу тебя тайком, через кухню, со стороны служебного входа. Ты единственный человек, которому я могу доверять! Я должен поговорить с тобой, иначе сойду с ума! Я знаю, что был перед тобой очень виноват. Но у тебя добрая душа! Все очень серьезно. Сейчас на кон поставлена моя жизнь, — казалось, Андрей готов был пасть на колени перед ней.

— А если кто-то узнает, что ты провел в больницу меня? Тебя арестуют, расстреляют? — усмехнулась Зина.

— Будем надеяться, что до этого не дойдет.

— Его НКВД прячет? — спросила она в лоб. Это была своеобразная проверка — если начнет изворачиваться и лгать, ситуация действительно может быть очень опасной. Но Андрей не лгал.

— Да, — прямо ответил он. — Я тебе говорю: его под шифрованным кодовым номером прячут. Никаких записей в истории болезни нет.

— Хорошо. — На самом деле Зина уже давно приняла решение, — слишком уж ее заинтересовал, заинтриговал этот ночной визит. — Я поеду с тобой. Но я не знаю, чем смогу тебе помочь. Я всего лишь районный педиатр в детской поликлинике на Слободке.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так! А Слободка — совсем рядом со мной, — мягко улыбнулся он, — я всегда ценил твой ум.

Она горько усмехнулась. Затем, решив прекратить бессмысленное выяснение того, что выяснить нельзя, ушла за ширму и стала одеваться.

На улице было холодно. Поднялся ветер. Там, где на тротуаре оставались растаявшие полоски снега, теперь блестел лед. Они остановились перед небольшим черным автомобилем, стоявшим недалеко от подъезда.

— Вижу, ты пошел в гору, как и хотел, — усмехнулась Зина, — разбогател.

— Все не так, как ты думаешь! Это служебная машина. Я просто позаимствовал ее на время, — ответил Андрей.

Внутри салона она разглядела пропуск с печатью НКВД, прикрепленный к лобовому стеклу. Ей стало страшно. Она вдруг подумала о том, что, несмотря на все их прошлое, так до конца и не узнала этого человека. Этого странного мужчину с напряженным, застывшим лицом, изо всех сил вцепившегося в руль.

— Как для служебной, это хорошо! — против воли Зина внимательно вглядывалась в его лицо.

Угаров постарел. Профиль его стал жестче и четче. Появились серебряные волоски в висках и горькая складка у рта — следы одиночества и разбитых надежд. Зина умела читать лица людей как открытую книгу — по шрамам и отметинам, которые оставляло на них время. Почти все лица. Только вот это, когда-то такое родное, так и не смогла прочесть.